Я помню, как Полина вкратце мне говорила о происходящем, и, чего греха таить, я тоже не поверил. Я тоже сомневался в адекватности девушки. Но 25 страниц были убедительны и крайне тяжелы для прочтения. Должен заметить, что Полина в этой заметке выбрала крайне обтекаемые и толерантные к насильнику формулировки. С моей стороны это выглядит как ситуация, в которой помогут только самые радикальные меры в отношении педофила.
Больше всего меня шокировало место. Не Зимбабве, не Сомали. Даже не Россия, а Испания: современное европейское государство, в котором человеческая жизнь и достоинство провозглашены высшей ценностью. Пригород Барселоны — столицы Каталонии. Сегодня я бы хотела рассказать одну очень невеселую историю.
Моя близкая подруга и ее ребенок оказались в беде, и тот факт, что дело дошло до телевидения (см. видео), говорит о том, что своими силами справиться не получается. Вкратце ситуация такая: обнаружив, что бывший муж время от времени производит действия сексуального характера над общей малолетней дочерью, моя подруга подала на него в суд с обвинением в растлении ребенка, чтобы защитить девочку от насилия. В ответ муж подал гражданский иск на мою подругу, отрицая все обвинения и предлагая лишить ее опекунства над дочерью по причине неадекватности. Несмотря на наличие доказательств, подтверждающих факты насилия над ребенком, суд систематически закрывает на это глаза и фактически принимает сторону отца. Моей подруге теперь грозит лишение права воспитывать (и видеть) свою дочь, а ребенку — остаться с отцом-абьюзером.
Теперь подробнее. Моя подруга, Даша Сидоркевич, вышла замуж за иностранца и уехала из Петербурга, последние пять лет она проживает в Испании. В браке родилась дочь (сейчас ей 6 лет). Отношения с мужем в какой-то момент испортились и после эпизодов с рукоприкладством Д. подала на развод. После развода по испанским законам между родителями был установлен режим визитов для отца. Это значит, что большую часть времени девочка жила с матерью, а часть времени жила у отца.
Поначалу ребенок ничего не рассказывал. Отец строго-настрого запретил о чем-либо говорить маме, убедив, что он обо всем узнает и тогда будет очень плохо. Но есть вещи, которые довольно сложно скрыть: нестабильное психологическое состояние, истерики (особенно до или после встреч с отцом), отчаянное нежелание к нему ехать; энурез и ночные кошмары; агрессивное поведение, а позже — панические атаки. Кроме того, в какой-то момент девочка начала проговариваться. И сначала выяснилось, что отец ее периодически бьет и применяет другие методы физического воздействия. А позже — совсем страшное — что отец совершает с ней действия сексуального характера (среди всего прочего, попытки проникновения какими-то предметами, просмотр порнографии и мастурбация при ребенке).
Чтобы защитить ребенка от встреч с отцом, Д. инициировала психологическую экспертизу дочери на предмет жестокого обращения, а затем, когда вскрылись подробности сексуального характера, выдвинула против бывшего мужа обвинения в инцесте. Суд открыл уголовное дело, однако процесс идет медленно и с многочисленными нарушениями. В ситуации, когда жизни и здоровью девочки грозит опасность, мы ожидали, что ребенок получит защитный ордер на срок, пока идет следствие, однако ничего подобного предпринято не было. Более того, несмотря на обширную доказательную базу, медицинские справки, отчеты судебного психолога, записи речи ребенка и другие подтверждения фактов насилия, следствие довольно очевидно принимает сторону отца и не ограничивает его в правах на общение с дочерью, отчего ее тяжелое психологическое состояние только усугубляется. Многочисленные социальные службы, которые работают с Д. и ребенком, пишут в отчетах, что мать манипулирует дочерью и настраивает ее против отца (делая этот вывод непонятно на каком основании).
В результате, несмотря на то, что дело было начато в мае, до последнего момента девочка должна была видеться с отцом. За это время он неоднократно бил ее и продолжал совращать (следы побоев и повреждения, которые могут указывать на сексуальное насилие, зафиксированы в медицинских справках); в один из моментов напал на мою подругу с ребенком на улице (в результате также не обошлось без побоев, что было зафиксировано в больнице и полиции, имеются свидетели). После этого подруге был выдан защитный ордер, а также открыто уголовное дело о нападении, однако дочери все равно присудили встречаться с отцом в специальном центре. Защитный ордер через некоторое время сняли, посчитав, что оснований для него недостаточно. Весь этот год моя подруга и ее ребенок живут в постоянном страхе за себя и свою жизнь, в то время как отец абсолютно безнаказанно позволяет себе все, что хочет. С другой стороны идет постоянный прессинг и контроль со стороны социальных служб, которые всегда готовы отнять ребенка, если что-то им покажется неправильным.
В попытке найти хоть какое-то рациональное объяснение происходящему и пути для решения проблемы Д. начала искать истории других женщин, которые подавали в суд, обвиняя мужей в жестоком обращении с общими детьми или растлении. И оказалось, что в Испании огромное количество таких дел решаются в пользу отцов. В лучшем случае дело сдают в архив, в худшем — принимают иск встречной стороны (отца) и лишают мать права воспитывать ребенка. Случай Д. не единичный, речь идет о систематическом нарушении прав женщин и, что самое страшное, абсолютно наплевательском отношении к детям. В это сложно поверить, потому что никто не любит плохие сны и плохие сказки, но в современной Испании у матерей, подавших в суд на жестокое обращение с ребенком, по итогам судебных разбирательств часто отнимают детей и отдают их на воспитание отцам (здесь явно не хватает ссылок, чтобы быть неголословной, но готова выдать по запросу).
Что происходит прямо сейчас? Следствие продолжается, и на прошлой неделе ребенку, наконец, выдали защитный ордер (спустя почти год после начала расследования). Теперь девочка в безопасности, но Д. боится, что ордер в любой момент могут отозвать (как это было в предыдущий раз). Дело все еще не закрыто, и до безоблачного неба далеко.
Несколько ответов на незаданные вопросы:
"Почему ты пишешь этот пост?" Потому что я близкая подруга, мы знакомы с университета и поддерживаем связь все эти годы, я хорошо знаю ребенка, а ребенок знает меня, и увы, знакома с бывшим мужем. У меня нет никаких сомнений в адекватности моей подруги и ее ребенка, а в отношении бывшего мужа как раз очень большие сомнения. Я очень переживаю за состояние ребенка, да и за состояние подруги, чего уж там. Сама Даша не решилась публиковать пост в ФБ, поскольку боится, что пост увидят друзья бывшего мужа и передадут ему.
"У меня много вопросов к этой истории". Я понимаю, что не хватает деталей, но когда мы с подругой попытались связно изложить все детали, получилось 25 страниц текста (и это после сокращения). Кроме того, есть папка с материалами дела, справками, отчетами, показаниями свидетелей и экспертизами — но это не выложишь в посте. Однако я в курсе подробностей на протяжении всей истории и готова ответить на любой вопрос. Лучше сначала посмотреть передачу.
"Таким делам не место в соцсетях". Я тоже считаю, что педофилия — это очень серьезное обвинение, и дело должно рассматриваться в суде, а не на страницах соцсетей, но что делать, если суд систематически нарушает права человека и законодательство страны, на территории которой действует, оставляя женщину с ребенком в ситуации крайней опасности? Честно говоря, я вообще толком не вижу выхода, страшно за ребенка и страшно за мать. Я считаю, что об этой истории стоит говорить. Может быть, хоть что-то сдвинется с места?
"Почему раньше не начали об этом говорить?". Вообще-то мы рассчитывали, что дело можно решить в судебном порядке, как по логике и должно происходить в нормальной ситуации.
Извините за длинный пост. Рассказывая эту историю в личном общении, я часто наталкивалась на то, что люди не хотят в нее верить. Слишком страшно. Так не бывает. К сожалению, так бывает и происходит прямо сейчас. Руки опускаются и непонятно, что делать. Будем благодарны за любой совет и любую помощь. Лайк поддержки тоже уместен.
https://www.youtube.com/watch?v=4gR9O4oOuUk